Неважно, что было в самом начале, а что потом. Одно произошло из другого, и мне все равно, что скажете вы. В любом звуке я могу услышать музыку… Да-да, не смейтесь. В скрипе двери или шорохе ветра, в шуме проезжающего автобуса или в чем-то еще. Когда я сказал об этом своим друзьям, меня подняли на смех. «Музыка сливного бочка», – смеялись они. Ну и пусть. Мне наплевать на это. Пусть я буду похож на тупого осла упершегося в двух шагах до конца пути, даже если он ведет в пропасть. Пусть. Это мой путь и только моя пропасть. Еще раз – пусть… Когда я закрываю глаза, в пустынной ночи я слушаю тишину. Ее тембр, голос из тысячи других голосов, сливающихся в огромный хор.
Дослать патрон… Выбрать цель... Прицелиться…. Затаить дыхание, так чтобы можно было услышать неистово бьющееся сердце в груди… И когда все остальное прекратит существовать, и останешься только, ты – в этой винтовке… в этом патроне… плавно нажать на спуск… Треск выстрела разрушит тишину молчания бешеным ревом раненого монстра. Сейчас уже не до точного прицеливания. Я перезаряжаю карабин и, почти не целясь, палю в приближающееся чудовище. Когда в магазине остается всего два патрона, эта озлобленная туша наконец-то падает. Прежде чем подойти к ней, вставляю новый магазин.
Если бы этот сукин сын из Чикаго за двадцать пять секунд до финальной серены не забросил шайбу в ворота «Крыльев», я бы точно увиделся с Анной, провел бы не забываемый вечер (а затем уже и ночь), и тем более никогда бы не вляпался в эту историю!
А так, я встал перед телевизором, рискнув предположить, что женщина от меня никуда не денется, а такой хоккей бывает один раз в жизни.
